НВ: Мы незаметно отвлеклись от того уголовного дела, которым вы занимаетесь больше года. Политика-политикой, но тут ведь банальный криминал…
ДЦ: Я не отделяю криминал, связанный с командиром добровольческого батальона, от большой политики. Это все взаимосвязано, это все механизмы одной коррумпированной Системы. Если бы комбат не был завязан в схемах, которые идут на самый верх, в Министерство внутренних дел и в Администрацию Президента, он давно уже сидел бы в тюрьме. Но за комбатом под суд пойдет целая вереница соучастников одного большого дерибана. А это в Системе неприемлемо. Деньги делаются в тишине. Особенно, если это грязные деньги.
НВ: А о каких деньгах вообще идет речь, когда мы говорим о добровольческом батальоне? Откуда деньги?
ДЦ: Отовсюду понемногу. Вернее – помногу! Если брать период моей службы в Волновахе, то в первую очередь –это контрабанда. Возьмем всего один день – 27 февраля 2015 года… Правда, меня там уже не было, но ребята мои еще служили и делились информацией. 23 фуры было пропущено за эти сутки контрабандного товара. По расценкам того времени, это где-то в районе 400 тысяч гривен. Кроме того в этот же день в Киев отправилась колонна, в которой 2 грузовика были полны оружия, боеприпасов и взрывчатки. Старший сопровождающий колонны – Вячеслав Кряж. Тот самый «Махно», который всего 4 месяца назад участвовал в убийстве Владимира Наздрычкина и в своей машине вывозил его тело.
НВ: Целый криминальный синдикат!
ДЦ: А еще была тема наркотиков в Славянске. А еще была тема браконьерства и незаконной рыбной ловли в заповедной зоне бывшей дачи Януковича в Сухолучье. А еще была тема совместного с сепаратистами производства на территории ДНР и сбыта в Украине контрафактной водки. А еще была тема откровенного разграбления той самой дачи в Сухолучье. И это вам не дачка на шести сотках! Это огромная территория с множеством дорогих деревянных строений с дорогущей мебелью и оборудованием. Вывезли все, вплоть до дверных ручек.
Ну и, конечно, немалая доля доходов от волонтерской помощи, где не просто баночки с вареньем, а денежная помощь банков, джипы от автосалонов и частников, всякие прочие «мелочи». Счет идет на десятки миллионов. Ну, разве такую «дойную корову» можно отправить под суд из-за какого-то убийства какого-то гражданина с больным сердцем?
НВ: Вы не боитесь открыто заявлять об этом? Ведь при желании, можно и за границей найти человека…
ДЦ: Страх – это неправильное определение моего состояния. Я понимал, что если расскажу обо всем этом, находясь в Украине, то долго не проживу. Ведь я ввязался в борьбу не с одним мерзавцем-майором, а со всей Системой. Потому что его, этого майора, нельзя рассматривать в отрыве от этой Системы. Я в состоянии войны с каждым следователем, который запутывал это дело, с каждым нардепом, который отказал мне в помощи, с каждым журналистом, который боится ввязываться в дело, где фигурирует министр Аваков. Все боятся. Никто не верит в то, что можно что-то изменить. Почти никто…
А у меня все просто – 19 сентября 2014 года в школе милиции я присягнул на верность народу Украины. После того, что увидел в «Киев-2», принял решение, что от всего этого батальонного бандитизма я должен защитить украинский народ. Для того, чтобы иметь возможность это сделать, выехал из Украины. Умереть за Украину – это, конечно, гордо звучит, но чтобы победить врага, нужно оставаться живым. Тем более, что у меня есть очень плохой и скорбный пример того, как уничтожают таких вот как я «говорунов» – разведчик 72-й бригады Сергей Костаков с позывным «Маэстро».
На фото: слева Медведько, справа Костаков
С Серегой мы были знакомы лично. Осенью 2014 года он рассказал журналисту, как командование его подразделения украло у самого подразделения пять автомобилей, предназначенных для ведения разведки на захваченной территории Донецкой области. Сергей собирался рассказать и о других «проделках» своего военного руководства, но не успел. 22 ноября 2014 года Костаков был похищен в той же Волновахе, кстати, через два дня после убийства Наздрычкина, а тело Сергея было найдено в начале июня 2015 года тоже в лесополосе. Судмедэксперт установил, что Костаков был убит двадцатью выстрелами(!) в затылок. Руки его были застегнуты в наручники. И к этому убийству имеет отношение помощник комбата «Киев-2» «Махно». Уголовное производство открыто. Свидетельские показания против Махно приобщены. Но сам гражданин Кряж с позывным «Махно» находится на свободе и продолжает служить в полку «Киев». Кстати, министр Аваков наградил Махно личным оружием.
А возвращаясь к страхам… Я понимаю всю опасность своего положения. На них работает вся Система. Они получили сведения от пограничной службы о стране, куда я вылетел из Украины. Они могли бы «слепить» против меня какое-нибудь уголовное дело, подать в Интерпол и вернуть меня с помощью местных спецслужб в Украину, чтобы заткнуть рот. Но дело в том, что я всю информацию об их преступлениях, о своих заявлениях, о своем общении с депутатами, силовиками, журналистами выкладываю в сети. Обвинить меня в чем-то таком криминальном, за что можно было бы подать в международный розыск – это было бы теперь слишком наиграно, слишком неправдоподобно. Вот на это мой расчет – огласка, которая не позволит убрать меня потихоньку, как убрали Костакова. А ведь сказал я на сегодня гораздо больше, чем успел сказать Сергей.
НВ: Вы попросили политического убежища? На что вы живете за границей столько времени?
ДЦ: Нет, политического убежища я еще не просил. Сначала надеялся, что благодаря шумихе, с помощью журналистов мне удастся быстро довести это дело до суда, и я смогу вернуться домой. Позднее понял, в какую именно борьбу я вступил, и что возвращаться в Украину при этой власти будет опасно, независимо от того, посадят комбата или нет. Дело уже не в самом комбате, а в его покровителях. Поэтому теперь я рассматриваю вариант политического убежища.
А за что живу? Знаете, вот этим паразитам, которые ради наживы готовы распродавать Украину и убивать ее граждан, вот им несложно выехать за границу и прожить оставшуюся жизнь на украденные миллионы. Человеку же, живущему под присягой, выживать тяжело как в Украине, так и за ее пределами. Я снова говорю о присяге, потому что для меня это действительно важно. Кто-то, наверное, не поверит, решит, что я хочу таким образом пропиариться. Это их право. Я считаю, что у человека, у гражданина должна быть ответственность не только перед собой, но и перед обществом. Ведь у меня был выбор. И не один. Я мог молча продолжать служить в батальоне, забыв об этом убийстве и не обращая внимания на другие преступления. Именно так поступило большинство личного состава. Хотя, не донесение о преступлении – это тоже уголовная статья.
Я мог бы принять участие в контрабанде и стать одним из винтиков этой Системы. Медальку получил бы уже, наверное, корочку участника БД. Безбедно жил бы. Вот, например, один выезд в наркопритон, который «крышевался» батальоном, оценивался в 2 тысячи гривен каждому бойцу. При этом ничего не нужно делать – просто засветиться в полной боевой и всё. Есть в батальоне и такие ребята, которые выбрали этот путь.
Я же сделал свой выбор – Закон и требование его исполнения. Требования на любом уровне. Я убежден, что перед Законом все должны быть равны: и милиционер, и простой гражданин, и Президент. Ведь почему сейчас так тяжело и опасно жить в Украине? Именно потому, что не работает Закон. При этом сам Закон-то есть, Уголовный Кодекс вполне адекватен. Структур, призванных следить за исполнением Закона и наказанием за его нарушение, предостаточно, даже больше, чем нужно. Но нет желания жить по этому Закону.
НВ: И кто в этом, по вашему мнению, виноват?
ДЦ: Сегодня – это Президент.
НВ: Так просто? Но ведь у нас парламентско-президентская республика, и полномочия Президента весьма урезаны.
ДЦ: Это все риторика. Есть фактическое влияние Президента на процессы, происходящие в государстве. У Президента Порошенко сегодня в парламенте есть большинство, которым можно принимать нужные законы и назначать на должности нужных людей. То, что Президент с премьером перетягивают друг на друга одеяло – это лишь их личный выбор, который выливается в огромные проблемы для всей страны.
Ну, вот смотрите, если бы сегодня Петр Алексеевич стал вдруг человеком, возлюбившим Украину и ее народ, то он вполне мог бы сказать премьеру примерно так: «Сеня, стоп! Хорош воровать, у тебя уже складывать некуда. Если хочешь оставаться премьером, то: к черту Гонтареву – возьми нормального финансиста. К черту Авакова – мой Генпрокурор его завтра же оформит под суд и минимум на пятнашку, к черту еще с десяток министров. Теперь работаем для людей. Если ты против, то я попрошу украинский народ подсобить мне тебя переубедить. Вон за окном и мусорный контейнер как раз твоего размера».
Затем оба этих лидера должны выйти к людям и сказать: «Друзья, мы были не правы, но мы одумались и теперь будем вашими слугами. Помогите навести в этой стране порядок!»
Вы представляете, с каким энтузиазмом, с какой мощью этот народ принялся бы разгребать все это дерьмо, которое нам тут наваляли эти политиканы?
Ну, скажите: при таком раскладе разве осмелился бы хоть один депутат протащить в Раду антинародный Закон? Или решился бы начальник тюрьмы держать впроголодь заключенных? Или рискнул бы врач уколоть ребенку просроченную вакцину? Или посмел бы следователь выбивать из задержанного «нужные» показания? Когда за каждое преступление непременно последует наказание, никто, почти никто на преступление не пойдет!
Но мы, как обычно, – маемо те, за що проголосували. Нынче – это Петр Порошенко, который мог бы, но не хочет. Потому что Украина для него – это овца, которую нужно остричь догола.
НВ: А если власть сменится, вы готовы вернуться в Украину? Хотели бы этого?
ДЦ: Мне тяжело жить мечтами. Я – реалист. Сама собой власть не поменяется, сколько бы выборов не прошло. Ведь проблема не в фамилии Президента, а в олигархической системе управления президентами. Сломать эту Систему можно лишь насильственным, кровавым путем. Но я не вижу в данный момент той идеологической силы, которая могла бы организовать революцию, а не обычный бунт без программы, а, следовательно, без будущего. Люди есть. Патриотов предостаточно. Массы активны. Ситуация назрела. Но нет объединенности. А есть театр абсурда и хаоса, который искусственно поддерживается как труппой из украинской верхушки, так и внешними актёрами. Поэтому, в ближайшем будущем я не вижу просвета для нашей страны. Жалко людей, жалко детей, у которых пока что нет надежды. Жалко нашу плодородную землю, жалко леса, которые безбожно уничтожаются. Все украинские власти живут так, будто в последний день – украсть сегодня все, что только успеешь, иначе это украдет кто-то другой. У такой страны нет будущего. Поэтому я не рассматриваю вопрос о возвращении.
НВ: Если вы не видите той силы, которая могла бы спасти страну, может быть стоит такую силу создать, возглавить?
ДЦ: Знаете, в Украине много одаренных людей, профессионалов в любой области. Их можно было бы объединить, совместно разработать программу развития на год, пять, десять. И, наверное, при определенных условиях, мне было бы интересно поучаствовать в таком проекте, вплоть до революционного свержения олигархического управления, но у меня нет такой возможности. У меня тупо нет денег на сегодняшний ужин. Я начал говорить и не закончил мысль. Ворам живется легче, потому что у них есть деньги на завтрашний день. Честному человеку в наше время жить очень трудно. Приходится выживать, потому что эта Система для того и держит нас в нищете, чтобы у нас не оставалось денег и сил на такие «глупости» как противиться ей, а тем паче на революцию.
Мне поначалу ребята из взвода (у кого есть бизнес) помогали тут продержаться, присылали деньги. Но процесс затянулся. Сейчас я работаю на двух работах. Нелегально. Чтобы выжить. Обхожу стороной полицейских. Веду это дело об убийстве. Ни на что большее не остается ни сил, ни времени. Какая там революция при таких условиях?
НВ: Возвращаясь к Волновахскому убийству: надежда есть?
ДЦ: Надежда есть всегда. Работаем. Там ведь не только убийство – они столько всего наворотили, что сразу не разгребешь. Но процесс идет, хоть и со скрипом. Уже были аресты с нелегальным оружием. Задержан командир роты полка «Киев», бывший начальник штаба батальона «Киев-2» Антон Примушко с позывным «Зверь». Суд избрал меру пресечения – домашний арест.
http://censor.net.ua/video_news/362604/zaderjan_torgovets_orujiem_na_kievschine_sbu_fotovideo
Видите как у нас – за хулиганку патриоты идут в тюрьму, а за целый арсенал оружия – дома сидят. В общем, пока им удается, как говорится «отмазаться». Но материал-то накапливается. Думаю, что, в конце концов, Система просто отрыгнет эту преступную группу, ради самосохранения. Пожертвует меньшим ради продолжения большего зла. Для начала мне этого будет достаточно. А дальше посмотрим.
НВ: В конце беседы небольшой блиц-опрос. Вы получили участника АТО?
ДЦ: Нет.
НВ: Вы уволились из МВД по собственному желанию?
ДЦ: Нет. Написал рапорт на отпуск за свой счет, но его уничтожили и меня уволили по статье.
НВ: Вам угрожали?
ДЦ: Да.
НВ: Кто?
ДЦ: Мне передавали угрозы и от комбата, и от силовых структур.
НВ: Комбат Войцеховский связывался с вами?
ДЦ: Нет. Можно чуть подробнее отвечу?
НВ: Пожалуйста!
ДЦ: Вот представьте: вы – командир боевого подразделения. Война вокруг, жизнь казарменная. И вдруг, один из ваших бойцов обвиняет вас в убийстве? Какие будут ваши действия?
НВ: Какие?
ДЦ: Я бы, на месте командира, который невиновен, спросил у бойца: «Толстой, ты с ума сошел? Какое убийство?» («Толстой» – это мой позывной). «Давай вместе проведем внутреннее расследование, разберемся, как погиб этот человек, и если кто-то из наших причастен к его убийству, то передадим материалы расследования в прокуратуру».
Скажите, разве не логично это для нормального командира, который непричастен к преступлению?
НВ: Вполне логично.
ДЦ: Однако, комбат Войцеховский, вместо звонка, вместо письма, вместо нормального разговора со мной, на построении личного состава говорил, цитирую: «Привезу «Толстого» в Волноваху и обоссу его перед строем!». Такой вот командир, застрявший в лихих девяностых! Это, кстати, и является ответом для всех, кто причитает: «Не может быть! Комбат на такое неспособен!».
НВ: Деньги предлагали за молчание?
ДЦ: Нет. Знают, что не возьму.
НВ: А почему не возьмете?
ДЦ: Смеетесь?
НВ: Нет. А если много предложат? Тысяч двести…
ДЦ: Теперь уже мне смешно! Нет, денег не предлагали, а вот товарищам моим боевым угрожали.
НВ: Как?
ДЦ: Ребята написали рапорты на перевод в другое подразделение, а им из министерства передали: хотите перевод – Цветков должен замолчать. Ребята меня попросили. Я два месяца не писал статей и никого не тревожил, пока они перевелись. Потом все сначала начал.
НВ: Общаетесь с кем-то из «Киев-2»?
ДЦ: Друзей там не осталось. Нормальные парни ушли. Там остались только люди, в большей или меньшей степени, замешанные в различных преступлениях. С некоторыми общаюсь, пытаюсь достучаться до их совести…
НВ: Получается?
ДЦ: Не очень. Люди повязаны криминалом, зачастую не по собственной воле. Просто являются заложниками командования. Такая форма шантажа.
НВ: Пример можете привести?
ДЦ: Ну, например, человек всю службу курил травку. Ежедневно. В наряды обкуренный ходил. Выступи он сегодня против командования – его сдадут в ОБНОН. Вот и помалкивает. Или, например, стоял человек на посту и собирал с водителей-контрабандистов «дань». По приказу командира, конечно. Чисто механическая работа. Потом еще медальку получил за доблестную службу. Как он сегодня может что-то рассказать, если это именно он взятки брал? Криминал. И таких – полбатальона! Кто-то пил беспробудно, кто-то задержанных избивал, кто-то паспорта портил, кто-то оружие в Киев перевозил грузовиками, кто-то своего боевого товарища случайно убил. Вот так их комбат всех и приручил…
НВ: Убил товарища?!
ДЦ: Да, но сейчас об этом не буду говорить.
НВ: А когда?
ДЦ: Придет время…
НВ: Хорошо! Сколько готовы еще бороться?
ДЦ: До суда и приговора!
НВ: Если предположить, что ситуация в Украине в корне изменится в лучшую сторону, вернетесь?
ДЦ: Конечно!
НВ: Чем бы хотели заняться?
ДЦ: Вообще-то я – спортивный фотограф. Бодибилдинг, фитнес – люблю это дело. Но если бы пришлось выбирать, то, наверное, восстановился бы в МВД. В отдел внутренней безопасности, чтобы контролировать ментов и на корню пресекать любые ростки коррупции и прочей преступности в органах.
НВ: Что ж, будем надеяться на лучшее! Спасибо вам!
ДЦ: Это вам спасибо! Все буде добре!
Окончание будет