Олег Герасименко — начальник отделения абдоминальной хирургии военно-медицинского клинического центра Южного региона, более известного, как одесский военный госпиталь.
Он — военный в четвертом поколении. После окончания Украинской военно-медицинской академии служил в Белгород-Днестровском, а с 2008-го в Одесском госпитале.
В зоне ООС был одним из первых, провел четыре ротации. Начинал с первых дней, поэтому хорошо помнит чувство смятения и неопределенности, которыми они сопровождались. В 2017-м стал главным хирургом АТО. Тогда объездил всю зону вдоль и поперек, решая организационные вопросы и одновременно оперируя.
– Олег Сергеевич, расскажите, пожалуйста, о своей службе на востоке Украины. Это были ваши первые боевые действия?
– Мой путь начался вместе с нашим 61-м мобильным военным госпиталем. Я был в первой ротации. Мы выдвинулись из Одессы эшелоном 30 мая 2014 года. Развернули мобильный госпиталь на границе Запорожской и Донецкой областей — в лесопосадке. Поступления раненых у нас начались с 12 июня.
Поначалу мы столкнулись с массовыми поступлениями, к которым не были готовы. Но очень скоро коллектив сработался — мы применили свои методы сортировки и провели около 1700 операций в полевых условиях за первую ротацию. В это время я был просто хирургом.
Вторая ротация у меня была в конце 2014-го. Я стал ведущим хирургом сектора «Б» и сектора «М». Тогда как раз появились первые массовые санитарные потери в районе Донецкого аэропорта. На этот период приходится окончательное формирование всей нашей лечебно-эвакуационной системы.
Третью ротацию в 2016-м я был ведущим хирургом сектора «М». А в 2017-м — главным хирургом АТО. Я оперировал в разных местах и полностью отвечал за хирургическую службу. С 2017-го и по сей день я работаю в относительно мирных условиях здесь в Одессе.
– Какая ротация была для вас самой сложной?
– Все были сложны по-своему. Первая — массовостью поступлений. Нас было всего 8 хирургов. Не было узких специалистов — всего два травматолога и сосудистый хирург. Остальные все — общие хирурги. Бывало, мы двое суток подряд оперировали без сна и отдыха. Также было тяжело из-за неясности ситуации: мы не знали, где находимся и куда будем передвигаться. Наш госпиталь переезжал 4 раза и я принимал участие во всех этих перемещениях.
Вторая ротация была сложна очень серьезными боями. Четвертая — большая ответственность, значительная территория и необходимость постоянно перемещаться (за месяц на одном месте я мог находиться всего лишь два дня).
– Вы помните свою первую операцию в полевых условиях?
– Первый борт мы получили 12 июня 2014 года. Было 11 или 12 раненых. Среди них были тяжелые. Первые операции были на конечностях, на мягких тканях. Через пару часов получили второй борт. Потом за сутки поступало больше ста человек. Среди первых были повреждения селезенки, почки и другие ранения. Конкретно первого пациента я не помню.
– А самый сложный случай, с которым вы столкнулись?
– Авдеевка, 2017-й. Это было тяжелейшее снайперское ранение. Входное отверстие — в правой поясничной области, выходное — в левом подреберье. При этом была повреждена поджелудочная железа и магистральные сосуды брюшной полости, верхняя брыжеечная вена, поперечно-ободочная кишка, желудок и все это сопровождалось массивным внутрибрюшным кровотечением.
Дело в том, что мы столкнулись с тяжелыми ранениями, с которыми 20, 15, 10 лет назад в других конфликтах погибали на поле боя. Благодаря налаженной лечебно-эвакуационной системе начали довозить тех раненых, которых раньше не довозили. Так называемое, правило золотого часа. Чем скорее раненый поступит в лечебное учреждение, и чем раньше начнешь операцию, тем лучше результаты.
Допустим, в Светлодарске около километра до передовых позиций. В Светлодарской больнице есть наша группа усиления. Также и в Авдеевке. Очень маленькие расстояния. В описанных конфликтах последних десятилетий эти расстояния намного больше. Наша лечебно-эвакуационная система — уникальна. Это без преувеличений.
– Удалось ли спасти того бойца?
– К сожалению — нет.
– А вот врагу Вам приходилось оказывать помощь?
– Унас была такая ситуация: осень 2014-го. Вместе с нашими ранеными незаметно вклинился один из сепаратистов. У него была флегмона стопы (гнойное поражение мягких тканей — ред.). Солдаты не знали, что он не наш. Всех вместе загрузили в санитарный автомобиль, привезли в мобильный госпиталь. Мы с ними беседовали и заметили, что он очень путается, не может назвать подразделение, в котором служит. Мы поняли, что что-то не так, и после оказания помощи передали его соответствующим людям. Были и в других ротациях случаи, когда сепаратистов с ранениями оперировали.
– На операционном столе все равны?
– Есть Женевские конвенции. Есть международное гуманитарное право. В них оговариваются все эти вопросы. Мы обязаны оказывать медицинскую помощь военнопленным. Часть наших врагов — это бывшие граждане Украины, которые совершили преступление против своего народа. Дальше такие люди попадают под действие правосудия. Суд определяет степень наказания и осуждения.
– С 2014 года у нас из ничего возникла армия. С военно-медицинской службой было также?
– Можно сказать и так, хотя военная медицина всегда была на высоте. С 2014 года работа была очень слаженная. Были особенности в плане ведения боевых действий: не было четкой линии разграничения, боевые действия носили очаговый характер. Случалось (это уже вторая-третья ротация), что наш госпиталь был единственной воинской частью между противником и нашей территорией. Все решалось ситуационно. И для каждого периода боевых действий медицина работала неплохо и в самом оптимальном режиме.
Первые месяцы нам очень помогали волонтеры. Не хватало медикаментов, перевязочного материала. Мы ведь не могли себе даже представить, что столкнемся с такими огромными санитарными потерями.
Сейчас же мощность мобильного госпиталя не уступает нашему одесскому центру. Оба они оснащены по последнему слову техники. Мобильный госпиталь находится в стационарных условиях: четыре шикарных операционных. Все необходимое: цифровые рентген-аппараты, электронно-оптический преобразователь для травматологов, видеолапароскопическое оборудование.
Мы выполняем оперативные вмешательства не только при ранениях. Численность армии увеличилась, появились военнослужащие, которые входят в категорию возрастных — за 50 лет. В связи с этим расширился спектр заболеваний. Мы сталкиваемся, в том числе, и со злокачественными опухолями и выполняем все не хуже, чем в Израиле.
– Вы говорите, что провели двое суток за операционным столом. Что вас мотивировало в тот момент?
– Когда заходишь в операционную мозг отключается от окружающей жизни. И все внимание направлено только на операцию. Ты даже не замечаешь этого. Просто делаешь свою работу и все.
– Не было момента выгорания?
– Не было. Хотя я видел солдат (в основном призванных из резерва), которые не выдерживали психологически. Это, на мой взгляд, связано с потребностью быстро пополнить ряды вооруженных сил. В первую волну мобилизации призывали всех подряд. Сейчас уже мы выходим на уровень профессиональной армии.
Когда мы поступали в академию, кафедра психофизиологии почти неделю проводила профотбор. Применялись разные методики: анкеты на склонность к алкоголизму и наркомании, устойчивость к стрессам; проверка на различных тренажерах — определяли быстроту реакции, внимание. У нас три человека не прошли. Двоих из них взяли по блату. Один из них спился, а второй стал предателем — в Крыму остался.
Если человек не готов к работе в экстремальных условиях, его лучше на передовую не отправлять.
– За время службы вы попадали в опасные ситуации?
– Да. Конец 2014-го, 2015-й были связаны с разными экстремальными ситуациями. Например, мы организовывали эвакуацию из Донецкого аэропорта. Находились тогда в школе в Песках. Там был медпункт первой танковой бригады. Этот населенный пункт круглосуточно массивно обстреливался. В Зайцево несколько раз попадали под обстрелы.
– Как вы считаете, наше государство достойно оценивает труд военных врачей?
– Лично я не имею никаких претензий. У каждого свои запросы. Кто-то, может, хочет больше славы и наград. Кто-то наоборот.
– А у вас есть государственные награды?
– Да — орден Богдана Хмельницкого ІІІ степени. Есть медаль за оборону Мариуполя, отличие Министерства обороны “За зразкову службу”, “За військову доблесть” . Я не помню название всех медалей (смеется).
– У вас никогда не возникало мысли выехать работать за границу?
– Эта мысль посещала меня в годы обучения в адъюнктуре. Это было очень тяжелое время: двое маленьких детей, наука не шла. Было такое отчаяние. Но вскоре потребность отпала. После того, как я закончил с научной темой и продолжил заниматься хирургией, эти мысли ушли и сейчас они меня не посещают.
– Чему посвящена ваша научная деятельность?
– Я исследовал особенности хирургического лечения повреждения тазовых органов при политравме. Защитил кандидатскую диссертацию. Были у нас патенты и по иммобилизации, и шину мы разработали для транспортировки пострадавших и раненых. Материал набирался в Киевской больнице скорой помощи. В этот период как-раз начали стандартизировать травматологические методы, внедрять аппараты внешней фиксации, что сейчас, кстати, применяется в боевых условиях. Благодаря этому на то время удалось почти на 8% снизить летальность при повреждении тазовых органов.
А сейчас я занимаюсь докторской диссертацией по теме “Боевых повреждений живота”.
Тут очень много моментов, которые также значительно снизили летальность. Это конечно коллективное достижение. Вот, Виталий Шаповалов (главный хирург ВМКЦ ЮР, — ред.) первым в Украине применил видеолапароскопию в полевых условиях.
В планах — расширять объемы оперативных вмешательств. Медицина не стоит на месте. Мы стараемся быть на высоте. Хочется дальше развиваться, расти, но лучше — в мирных целях.
ЗАПИСАЛА: Катерина Петрова (Katerina Lazaniuk)
————————————————————————
Если у Вас есть желание помочь с приобретением лекарств для ребят, на данный момент проходящих лечение в одесском военном госпитале, пишите мне в личку и я всячески посодействую Вам в Вашем желании!
Если есть желание помочь деньгами на приобретение лекарств, то можно присылать на карточку Приватбанка 5168 7551 1265 2942 Танцюра А.В.
Для перечислений из-за рубежа: Western Union or Money Gram
Tantsiura Andrii
Odessa, Ukraine
65000