В 2013 году исполняется 10 лет с момента поднятия креста в городе Довске. Тогда, осенью 2003 года общество украинцев Беларуси обозначило это событие, как «благодарность украинцев белорусам в тяжкую годину Голодомора 1932-1933 годов». Тогда же появилась статья Анатолия Гуляева о Голодоморе в его белорусской газете, рассказывающая историю моей бабушки Тани. Историю о том, как она с матерью и сестрой оказалась в деревне Клятищи под Довском, пройдя пешком из Черкасской области в белорусский край, спасаясь от голода.
Событие снимал оператор Юрий Плющев, помогал коллега по литературному творчеству Алексей Сафронов. Тогда, 10 лет назад, мы разыскали Клятищи и провели съемки материала о жителях этой, к сожалению, умирающей деревни. (https://www.youtube.com/watch?v=NSYGY4_WiGE) Мы нашли там родственников Андрея Бондарева, про которого вспоминала бабушка Таня, как о парне, который предлагал ей остаться.
Как это начиналось…
Отлаженная машина власти рассматривала крестьянство в качестве дешевой рабочей силы, а объекты производства, принадлежащие испокон веков крестьянам, для большевистских руководителей стали тем, что можно экспроприировать без выплаты компенсации. Мало того, после уборки предыдущего урожая, изымая все запасы селян до зернышка, власть не собиралась ничего возвращать. Изъятие посевного семенного фонда и неурожай создали угрожающую ситуацию уже в 1932 году, когда люди выбрали все запасы продовольствия, и у них не оставалось сил позже даже на то, чтобы убрать скудный урожай лета 1932-го года.
Моя бабушка Татьяна Федоренченко, тогда — Таня Здыр (1915 года рождения) и ее сестра Мария Иванова (1920 г. р.) — очевидцы событий 1932-33 годов в Украине. В то время моим бабушкам было соответственно 17 и 12 лет. Вместе с матерью, моей прабабушкой Натальей Здыр, им пришлось пройти трагические испытания. Отказавшаяся идти в длинный путь и оставшаяся в Тубельцах их бабушка умерла от голода на печи.
Спасаясь от голода прабабушка с двумя дочерьми прошли на север более 700 километров пешком. Шли они, по их рассказам, «в Орэл», ибо там, как говорили люди, нет голода. Пройдя вдоль Днепра до Гомеля и еще немного, они очутились в селе Клятищи, недалеко от Довска, что в Гомельской области.
Фото. Великий Днепр — свидетель и кормилец украинской доли.
В ожидании тревожной, голодной осени и зимы 32-го года много людей двинулось искать спасения, не собираясь оставаться один на один с голодной смертью. Мама, две дочери и еще человек пять пошли вдоль Днепра из Тубелец Черкасской области, вверх по течению. Они не знали толком, куда идут, но дорога и река давали жизнь. В дороге иногда встречались добрые люди, а в реке водилась рыба.
Прабабушка Наташа немного знала эти места. Ее муж еще при царе работал капитаном речного флота на Днепре, а мой прапрадед, отец прабабушки был весляром и «начальником» парома между правым берегом Днепра (селом Хрещатик) и дорогой на Золотоношу. Но мужчины уже ничем помочь не могли. О них осталась лишь память — они погибли в братоубийственной гражданской войне начала двадцатых годов.
Фото. Путь, который прошла бабушка Таня с мамой и сестрой в 1932-ом году.
Тени против теней
Обездоленные люди шатались, как тени. Обессиленные, они падали, забываясь в голодном полуобмороке, и просыпались, когда жажда жизни возвращала их в чувство. Они искали спасения в лесах и вдоль реки: подходить к населенным пунктам было опасно. Увы, при этом одни люди-тени становились жертвами других людей-теней…
К осени 1932 года группа таких людей, где была семья моей бабушки, попала в Беларусь. Здесь они нашли приют, а потом и работу на ферме в качестве подсобников. По словам бабушки Тани, в дороге им очень сильно помогли двое неизвестных мужчин. Они длительное время сопровождали их группу и добывали провизию в дороге, что попадалось под руку. Но однажды они не вернулись и женщины с детьми двинулись дальше.
Со временем беженцы от голодомора собрались на границе Украины и Беларуси, их становилось непомерно много. Они наводнили Гомельскую и Могилевскую области, создавая в общественном сознании не лучшее мнение об экономической политике советской власти. Именно тогда было спровоцировано «письмо белорусских рабочих», датированное 15 июля 1932 года, в адрес руководства Украины.
Спустя 60 лет его опубликовал Игорь Шульга в книге «Голод на Поділлі» (публикуется на языке оригинала — белорусском):
«Калі гэта было, штоб Украіну Беларусія карміла? Были горшые годы, але Украіна карміла Беларусію, а цяпер наадварот. Беларусія не проч памоч украінскім калхозам і працытным селянам арганізованым парядком, а не такім, як сейчас праісходзіть, што на Беларуси із-за украінцямі нельзя не прасці не праехаць як на желдарогі, так і на дорогах. Всюди уйма голодных оборваных украінцеу, каторые валяюцца по уліцам местечков Беларуси: Жлобін, Гомель, Бахмуч, Быхау, Магілеу, Орша, Мінск, Сіроціно і повсюду полно. По лесам некоторые жывуць. До чого гэта доходзіць, к чему гэта выйдзе?
Шмат украшцеу бывае за хлебом каля самой мяжы буржуазной паньской Польшчы и што вы думаеце мало есць урочоу, якіе робяць вынікі, што украінцеу змору хоцят задушыць, а у газетах пышуць што усе хорошо. Чаму прауду не напышуць, што міліони галадуюць, і на полі шмат цяпэр гібнет хлеба, а много заросло травой i не запахано засталася, т.к. самая сіла мужчыны i жанчини кінулісь у сьвет за куском хлеба, чтоб толькі с голоду не па мерці».
Статья «Голодомор» в Беларуси вышла благодаря Анатолию Гуляеву, известному оппозиционному журналисту.
Сигналы с мест
Избавление от голода оказывалось не только временным, но и опасным. Такого рода письма — «сигналы с мест» — развязывали руки властям. «Голос народа» не только выражал искреннюю обеспокоенность сложившейся ситуацией, но требовал жестких мер, и центральне органы шли на них. Похоже, особо не задумываясь о последствиях. Как можно понять из письма «белорусских рабочих» их беспокоило не только положение вещей с голодными украинцами, но и то, что подумают о Стране Советов в буржуазной Польше?
Украинские руководители тоже обращались с письмами в центральные органы СССР. Они просили помощи, но не из гуманных соображений, а на том основании, что «нужно урожай собирать, а некому, или сил у оставшихся совсем нет». Речь шла об экспроприированных у крестьян землях, собранных в колхозы, за сбор урожая с которых ставили «палочки»-трудодни, но совсем ничего не давали от урожая. Провоцируя таким образом процессы «о трех колосках», пополнявших «трудовой порыв» из заключенных-крестьян на стройках Беломорканала и ДнепроГЭСа.
Не оставалась в стороне и сама «буржуазная Польша», граница которой после Брестского мира проходила в 50 километрах от Минска и в 100-та от Слуцка. Как всегда это было — «наши» не любили выносить сор из избы, так уж повелось, что партийные руководители Беларуси и Украины боялись мнения иностранного пролетариата. Поляки, многие из которых симпатизировали советской власти, вынуждены были даже (были такие факты!) по приграничным рекам спускать плоты с продовольствием для голодающих в Украине. Ведь у многих из них в СССР были и оставались родственники.
К 1932-му году советская власть не спешила создавать колхозы в Беларуси, здесь еще помнили лихолетье первой мировой и гражданской войны, когда Минск превратился в перевалочный пункт больных и голодных людей, которые бежали на Запад. Но «у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока…», писал классик. Если бы только свысока! По свидетельству очевидцев, пограничники расстреливали и уничтожали плоты с продовольствием, стреляли по людям, пытающимся достать такие «посылки». В некоторых местах на железной дороге устанавливались военные посты, которые снимали с поездов и калечили людей, пытающихся спастись от голода на крышах вагонов. В 1932-33 годах были предприняты жесткие меры по отлову и возвращению крестьян, бежавших от голодомора и, как известно, не имевших паспортов, дающих право перемещаться за пределы своих мест проживания. Крестьяне оказались вне закона.
Бабушке Тане на фото 1965 года 50 лет, она вместе с автором этой статьи..
Простые люди в Беларуси сочувствовали украинцам, но их возможности были крайне ограничены. Для моей бабушки Тани все складывалось наилучшим образом, она жила в Клятищах в доме семьи Бондаревых. Небольшая деревенька под Довском требовала рабочих рук, недалеко была ферма, колхозное движение в этих краях еще не наступило на горло крестьянам.
Хозяйский сын — Андрей Бондарев — присматривался к темноокой украинке, которой шел восемнадцатый год. И когда пришло новое несчастье — власти потребовали возвращения украинцев на родину — он предложил моей бабушке остаться, выйти за него замуж. Бабушка могла таким образом остаться в Беларуси. Все происходило стремительно — не были согласны на такой брак власти, не хотела оставаться в Беларуси и мать моей бабушки Тани прабабушка Наташа, она все еще хотела вернуться, думая как там в Тубельцах одна живет ее мать, которая к тому времени уже умерла от голода. Не смогла оставить маму с младшей сестрой и бабушка Таня. Они возвращались в настоящее пекло на пароме: в голод, болезни, ужас последствий зимы 32-33 годов.
Дом в Клятищах, недалеко от Довска, где до 2003 года проживал родной брат Андрея Бондарева Петр.
Работники советских органов власти, НКВД и армия в 1933 году находили таких украинцев, доставляли на погрузку на баржи в Рогачеве и в Гомеле. Людей сдавали охране под роспись и доставляли в Украину. Иногда в дороге ночью пропадали вещи, припасы таких несчастных, собранные в тяжелую дорогу. Так случилось и с моими родными — бабушка Таня вернулась в Тубельцы не только без провизии, но еще и слегла по приезду с тифом.
К счастью, все для бабушки закончилось относительно благополучно — она пережила голод, тиф, последствия голодомора, чего нельзя сказать о миллионах других украинцев, попавших между молотом жестокой централизованной власти и наковальней индустриализации по-советски.
Кстати, все это повторилось и в 1947 году. Оправдание властей было все тем же — «голод, помощь городу». С формальной стороны методы преодоления послевоенного голода на Украине были обставлены уже иначе. Борьба с крестьянской попыткой выжить была подана для внутренней и мировой общественности как «борьба со спекуляцией». В тот момент под советскую «наковальню» попал мой дед, только вернувшийся с войны — Гаврило Таран. Он прошел войну с первого дня в 1941 году и до боевых действий в Маньчжурии в 1946 году, но был убит с мешком картошки охраной моста в 1947 году вблизи родной деревни. Это было место, где поезд притормаживал и шел медленно, поэтому местные и так называемые «спекулянты» здесь спрыгивали на ходу с поезда.
По подсчетам аналитиков, в годы голодомора 1932-33 годов погибло около 8 миллионов украинцев. От имени тех, кто выжил благодаря помощи братьев-белорусов, мы поставили на перекрестке дорог в г. Довске, Гомельской области крест.
Украинский рушник символизирует благодарность украинцев белорусам в тяжкую годину голодомора.
Символы памяти о голодоморе
Мою идею появления первого памятного знака-символа Голодомора в Беларуси одобрило республиканское общественное объединение украинцев «Ватра», предложившее на своем совете более детально изучить архивы и свидетельства очевидцев. Собрав такие свидетельства, получив заключение Академии наук Беларуси о миграционных процессах тех лет, мы можем яснее представить масштабы трагических событий голодомора 1932-33 годов в Украине. Но изучая и опрашивая свидетелей, мы действовали по-христиански — помогали людям на этом пути… Такая была идея появления реального символа возле Свято-Покровского Храма в Довске.
На установке креста в 2003 году присутствовала председатель объединения украинцев в Беларуси «Цэнтр украінскай культуры «Січ» Валентина Петровна Логвин. Для жителей Довска, собравшихся к столь необычному для современной Беларуси событию, в кафе исполнили свои произведения трио бандуристок из города Ветка, Гомельской области. Были среди них и «чернобыльские переселенцы», а также те, кто убегал с Украины уже в период дефицитов и «деиндустриализации» 90-х годов. К сожалению, мы не смогли тогда закончить создание фильма на основе собранных материалов. Поэтому, спустя 10 лет, возникла идея снять новый документальный фильм, где частично будут использованы материалы 10-летней давности.
На снимке: руководитель ГО украинцев в Беларуси Валентина Логвин («Січ») и трио бандуристок из Ветки, Гомельской области.
Деревянный крест находится возле Свято-Покровского храма города Довска, на символическом «перекретке» дорог с юга Украины на Санкт-Петербург и с Белорусского Полесья на юг России. Этот крест символизирует не только нашу историческую память о тех, кто погиб от голодомора, но и взаимную помощь, оказываемую простыми людьми друг другу в тяжелую годину. Пусть этот хрест будет многолетним свидетелем помощи и взаимопонимания славянских людей, друзей и незнакомых друг другу граждан, людей веры, близкой по ментальному восприятию мира и порядка вещей. Это знак, призывающий реально способствовать культурному и гуманитарному сотрудничеству наших народов, в котором мы нуждались в прошлом и которое необходимо в настоящем.
Уже после написания этой статьи организаторы закладки креста получили благословение благодаря участию отца Александра Пригара, настоятеля Свято-Покровского храма пгт. Довск и более точные координаты и сценарий акции. Крест был заложен на территории храма в субботу, 29 ноября 2003 года. Тогда же, в 2003-м, возникла идея оформить собранные материалы в виде документального фильма. Был снят материал, видеоинтервью со свидетелями тех суровых и трагических событий, но это уже будет другая, современная история.
Совсем недавно, на 99-ом году жизни умерла бабушка Таня. Она вырастила трех детей, после гибели моего деда в 1947-ом году бабушка Таня вышла замуж и нового ее мужа в 1950-ом году по политической статье «упекли» на 10 лет в лагеря. После смерти Сталина дело мужа бабушки Тани — деда Тараса — пересмотрели. Так они и прожили до старости вместе.
Бабушка Таня (в первом ряду справа) в семейном кругу.
К моему рождению в 1964 году у бабушки Тани из всей ее такой тяжелой и трагической жизни набралось всего-навсего лет 20 трудового стажа. Все остальное время было потрачено на попытки выжить в голодомор, войну, послевоенные скитания с тремя детьми и мужем в архангельских лагерях, переездом в Киевскую область из совхоза в колхоз. Поэтому бабушка вплоть до конца 90-х получала пенсию в размере эквивалента на рубли-гривны что-то около десяти долларов.
Понятно, что закалка выживать не прошла даром, бабушка была очень социальным человеком и в свои 98 лет беспокоилась о посадке всего большого огорода в 60 соток, сильно обижалась, когда мы — городские внуки и правнуки — не приезжали на обработку огорода и всего хозяйства в селе Антоновка, что в 60-ти километрах от Киева. А зимой моя мама (бывший старший инженер оборонного НИИ ЭМП, который выпускал средства магнитной записи для космических спутников и подводных лодок) на рынке в Буче торгует зерном, выращенным в селе. В прошлом году зерно шло по 8 гривен за ведро, но они отдавали по шесть — может кому-то очень нужно…
Такая, вот, история моей бабушки Тани. Каждый год 22 ноября в украинских церквях проходят службы в память о многочисленных жертвах тех лет. А на исходе короткого осеннего дня в малых и больших городах Украины в окнах и на площадях Украины уже который год зажигаются свечи. Отзываясь в душах напоминанием о простом, но нерушимом законе жизни простых людей — не обещай кормить людей, дай им прокормиться самим и не отбирай последнего.
Виталий ИЩЕНКО,
журналист газеты «Наша Версия»
Смотрите видео:
https://www.youtube.com/watch?v=NSYGY4_WiGE