“У нас еще до войны говорили об этом”
Еще год назад здесь понимали, что живут в опасности.
“Все здоровые люди понимали, что если есть военная база, то обязательно нужно ждать какой-то чрезвычайной ситуации, тем более, учитывая ситуацию, которая у нас в стране”, – говорит женщина. “У нас еще до войны говорили об этом. А после Калиновки говорили, что мы – следующие. И учения были недавно, и сирены были, и детей собирали; учения прошли четко, а как дошло до факта, то никаких сирен не было, кто услышал, тот бежал. В гимназии – бомбоубежище, так все лезли через забор, потому что было закрыто”.
“Нам сложно об этом судить, но нам кажется, что сразу в четырех местах не могла произойти халатность. А эта база не только для содержания, но и для утилизации. Там был порох, который не взрывается, а горит, как бикфордов шнур, и этот порох открыто лежал в мешках. Когда он загорелся, то подойти туда было невозможно”, – рассказывает мужчина.
Это работа ударной волны. В каком состоянии стены под пластиком – никто не оценивал. Продавец жалуется, что люди, которые перешли на газ, не имеют в своих домах дровяных печей. Сначала прогнозировали отключение газа на шесть дней, теперь говорят о девяти днях. Готовить пищу, и отапливать дом в холодную осеннюю ночь теперь просто нечем, приходиться выживать.
Человек, чей дом уничтожили бомбы
“Документы собрали и убежали. С трех часов ночи до восьми утра сидели в канаве”
“Вышел во двор, бахает. Думал, гроза. Смотрю – база горит. Документы собрали и убежали. С трех часов ночи до восьми утра сидели в канаве. Потом волонтеры приехали и бусиком увезли нас в Прилуки. В Прилуках я просидел до четырех вечера и поехал домой, там скот. Стреляло, летало, а куда я денусь? Нет ничего, хаты нет, остался я со свиньями во дворе. Никто ничего не обещает. Волонтеры, прилуцкие козаки, сами приехали. Государство ничего не дало, ни одного автобуса”, – рассказывает Николай.
Он едет в Августовку из Ични на стареньком велосипеде “Украина”. Это все имущество, которое осталось у него после пожара. Николай часто останавливается, если встречает прохожего – здесь все друг друга знают, местные сочувствуют Николаю, узнавая о его печальном положении дел.
С рюкзаками и пешком мы движемся медленно, но уверенно. Николай на велосипеде быстро, но с долгими остановками. Поэтому пересекаемся в пути несколько раз, и каждый раз становимся невольными свидетелями истории того, как Августовка переживала ночь и раннее утро 9-го октября.
и побежали прятаться к ближайшему мосту, пока их жилища накрывало бетонными обломками и снарядами.
“Войну пережила, и вот на тебе”, – говорит наша пожилая попутчица и плачет. “Не плачьте, живые и хорошо”, – успокаивают ее окружающие. Настроение тревожное, местные боятся, что трагедия может повториться снова.
Заходим в первый же двор. У семейной пары, которая только сейчас возвращается из Прилук в подобравшем нас автобусе, здесь жила замужняя дочь с семьей. После первых взрывов они успели выбежать и спрятаться в овраге, поэтому выжили. Но дом разрушен до основания, целой осталась только печная кладка. Пострадали и хозяйственные постройки, гараж разрушен, так же как и дом. Внутри не осталось и следов мебели, все выжжено огнем.
Кто понесет ответственность, повторится ли подобное снова – эти два вопроса остаются открытыми, и важность ответов на них подкреплена человеческими судьбами.
